– Хороша лежанка! – слегка повозившись, промолвил Фома.
– Ох, и поспим! – в тон ему, мечтательно продолжил Жаров.
– Не постель, а лежбище морских котиков, – сказал я и осёкся…
На обрыве, прямо над нами стояла группа подростков. Ребят было шестеро, впереди ближе всех к краю, стоял, картинно отставив ногу, по-видимому старший. На вид ему было лет пятнадцать, некогда синие трико, мокрые резиновые тапочки на босу ногу составляли весь его гардероб. Широк в плечах, хорошо сложен и уже до черна загоревший, сзади ещё три пацана, наверное, братья-погодки в таких же застиранных штанах, в разнокалиберных с чужого плеча пиджаках и куртках на голое тело, босиком. На плечах двоих, на палках покоился чиненный-перечиненный бредень с гирькой вместо груза в мотне. Судя по тому, что бредешок был ещё сухой и топорщился бурой речной травой застрявшей с прошлого раза, войско только шло на рыбалку, и случайная встреча не входила в их планы. Сзади, выглядывая из-за спин старших, постоянно шмыгая носом и переступая по песку покрасневшими в «цыпках» ногами, суетливо оглядывались ещё два мальчугана. Одинаково коротко стриженных, в мокрых трусиках и одинаковых клетчатых рубашках, застёгнутых на все доверху пуговицы.
– Сползаем и продолжаем стучать, – сквозь зубы, тихо процедил я.
Не обращая внимания на неожиданных гостей, бочком, держа в поле зрения мальчишек, мы по очереди сползли на палубу плота, и с небывалым усердием принялись забивать гвозди и стучать, по уже забитым скобам, делая вид, что полностью заняты работой.
– Вы откуда? – наконец промолвил старший, устав, по-видимому, так долго стоять в картинной позе, тем более что мы не обращали на неё никакого внимания
– От верблюда! – резко буркнул Фома, не разгибаясь и продолжая перебирать скобы, неизвестно как попавшие в руки.
Повисла зловещая тишина. Затем там, на верху, вполголоса стали обсуждать случившееся и решать, что делать с этими неизвестными. По-видимому, противников смущала наша одинаковая одежда – плавательные жилеты явно армейского происхождения, делавшие нас одинаковыми как солдаты в строю, и кажущимися чем-то единым и монолитным. Наше независимое поведение и отсутствие признаков страха, тоже сдерживало стремление тут же вступить в драку. Неподдельный интерес у местных мальчишек вызывали наши велосипеды, редкие в этих отдалённых местах спиннинги с блестящими катушками, и разборные удочки, – мечта каждого деревенского пацана.
Наверху совещались. Каждый из нас тоже мысленно прикидывал наши возможности и предполагаемые последствия… Плот наш был не готов, но если бы мы даже смогли молниеносно спустить его на воду и уплыть, нам навсегда пришлось бы расстаться со своими двухколёсными конями и имуществом, сложенным под кручей, как раз под ногами противника. Конечно, можно было пойти в рукопашную, и возможно рассеять противника. Но два шустрых маленьких пацана, готовые смыться уже сейчас, поглядывавшие в сторону ближайших кустов, непременно сбежали бы и уже через полчаса, здесь собралось бы всё подростковое мужское население деревни. Возможные последствия были бы для нас печальны, в лучшем случае, избитые, мы вечерним поездом уехали бы домой без вещей и транспорта. В худшем, не дожидаясь вечера, подгоняемые многочисленными врагами, отправились туда же пешком по шпалам и к следующему утру были бы дома.
Молчание затягивалось, на обрыве в полголоса переговаривались, судя по отрывочным громким фразам, дело шло к драке. Юрка и Фома, не выпуская из рук топоров, сосредоточенно ходили по плоту, как будто что-то искали. Хотя, зная своих друзей, я на сто процентов был уверен, что ни один из них не применил бы орудие труда против людей. Я тоже передвинул алюминиевые ножны своего охотничьего ножа по ремню со спины на живот и спросил озабоченного Фому:
– Что потерял?
Вместо ответа, Вовка поднял с настила плота пережжённую скобу без видимых усилий, играючи, завернул её в два кольца, плюнул и бросил скобу под ноги. Затем взял вторую так же загнул и её, затем, шутя, вновь разогнул и, вставив остриё скобы, в старую еле заметную дырку в бревне, с одного удара забил обухом.
Естественно от настороженных взглядов противников не ускользнуло ни одно его движение, ни один шаг. На обрыве уважительно затихли…
Затем тот же голос, но уже без прежних ноток враждебности, даже как-то по-дружески, спросил:
– Эй, ребята, вы откуда? Вы кто?
Тут уже я едва сдержался, чтобы не ответить в рифму:
– Дед пихто! – но проглотил готовую сорваться с губ фразу, надо было налаживать отношения. Мы назвали свой посёлок.
– А, это где аэродром? Знаем, знаем! – обрадовано сказал кто-то из братьев.
Самолёты, заходящие на посадку, как раз пролетали вблизи этого посёлка.
– Иногда пролетают над нами, – уже почти миролюбиво промолвил старший мальчишка.
– А к нам «пелет Новым годом концелт оттедава плиезжал», не выговаривая букву «Р», шепелявя выпавшими передними зубами, протараторил один из маленьких. На него цыкнули братья. Противник ещё пытался сохранить значимость, но это ему уже не удавалось.
– Так это мы и были! – чтобы окончательно разрядить обстановку, сказал я,
– вот он – указал на Фому, – держал всю гимнастическую пирамиду, я плясал в танцевальной группе, Юрка, – похлопал его по плечу, – показывал фокусы. После этих слов, Юрка поднял с настила маленький гвоздь, покрутил в руках …и гвоздь исчез, затем он быстро вскарабкался по обрыву, подошёл к ребятам и извлек гвоздь из кармана пиджака мальчугана с бреднем. Развел руками, гвоздь исчез, и появился вновь, для того, чтобы в очередной раз исчезнуть в нагрудном кармане рубашки одного из младших. После чего, Юрка стремительно сбежал вниз и снова продемонстрировал волшебный гвоздь.
На обрыве восторженно засмеялись, а маленький парень начал лихорадочно хлопать себя по карману, пытаясь найти то, что там никогда не лежало.
Действительно, в прошлом году, неутомимая Лариса Николаевна – учитель физики, «откопав наши таланты», создала концертную группу художественной самодеятельности школы. Мы успешно выступали на сцене Дома офицеров, на районных конкурсах и не раз занимали призовые места. А затем, на выделенном воинской частью автобусе, объехали ближайшие и дальние населённые пункты с концертами. Где, не избалованная благами цивилизации публика, принимала нас как столичных артистов на «бис!» И вот теперь такая необычная встреча со зрителями и почитателями наших талантов.
Постепенно разговор налаживался, ребята спустились к нам на плот, выяснилось, что есть общие знакомые и друзья. Мы коротко рассказали о себе, своих планах, посетовали на потерянное время и отсутствие необходимых брёвен. Показали свою снасть, особенно наших новых друзей интересовал спиннинг, который они называли «рулеткой», оказалось, что у директора местной школы есть такой же, и он ловит на него крупных тайменей. Я продемонстрировал его в действии и, забросив несколько раз, почувствовал на конце лески добычу, к общему изумлению вскоре на берегу в траве прыгал килограммовый ленок с оранжевыми боками и пятнышками вдоль спины. Радости местной детворы не было предела!
В знак дружбы, пойманный трофей был подарен нашим новым друзьям, впрочем, и они не остались в долгу. Старший что-то сказал своим, и два брата скрылись на тропинке в зарослях ивняка, вскоре они появились из-за поворота реки, плывя почти посередине, толкая впереди себя два бревна, именно нужных нам размеров. Общими усилиями мы завели их в протоку и прибили скобами с обоих бортов нашего плота, слегка подняв его настил. Получилось что-то наподобие катамарана или Юркиных «саночек». Новый плот легко выдерживал нас и всю нашу поклажу, а также троих из наших новых друзей и только после этого начинал слегка подтапливаться. Работа шла дружно, ребята охотно выполняли наши просьбы и помогали нам в строительстве ковчега. Солнце едва перевалило зенит, когда дела были закончены. Мы вывели свой катамаран в основное русло и осмотрели его.
У нас получилось устойчивое, вместительное, достаточно плавучее средство, размерами – в ширину, чуть более двух метров, и в длину, примерно, четыре. Носовая часть бревен была спилена, и судно имело острый нос, вдоль этих «скул» были прибиты широкие жерди, чтобы плот не зацеплялся за коряги и прибрежные кусты. Причём необходимость этого подсказали местные ребятишки, впоследствии мы не раз мысленно благодарили их за это.
В средине плота, ближе к носу, располагалось «лежбище котиков» – это название так и приклеилось к нашему месту отдыха. Над ним на жердяном каркасе была натянута палатка из брезента окошечком вперед по ходу движения. Младшие ребятишки натаскали откуда-то прошлогоднего сена, мы толстым слоем положили его на настил, накрыли брезентом – получился прекрасный матрац. Мешок от тазика-панциря, а также два наших вещевых мешка превратились в набитые сеном подушки. В изголовье аккуратно сложили ранцы с имуществом, снятые с велосипедов. За палаткой, отступив от неё около метра, стоящий на кирпичах медный таз, был прибит тремя длинными гвоздями к палубе. Над ним две рогатины, а сверху поперечную палку для таганка. Неизвестно откуда была принесена какая-то решетка от сельскохозяйственной машины, на которой, положив её на разожжённый в тазу костёр, можно было готовить еду. Рядом сложили, заготовленные впрок, дрова. На торжественно разожжённый костёр, не менее торжественно, был водружён для кипячения старый закопчённый чайник.
